Дурман желаний - Страница 47

В глазах Джоша теплилась нежность.

— Ты вся порозовела. Разве я не должен был ей сказать? В самом деле, ты же не против, чтобы она знала, верно? — Однако лицо его стало растерянным — состояние, в котором Лаура еще его не видела. — Лаура, ты… тебе ведь она нравится, правда?

— Очень, — не задумываясь подтвердила она, с нежностью глядя на Джоша. Лаура была тронута его сыновней любовью к матери. — Конечно, она нравится мне с первой минуты, как мы познакомились. Но… что она, вероятно, подумала обо мне. Боже мой! Я связалась с тобой, а была обручена с другим!

— Сначала она была ошеломлена, — признался Джош, криво усмехаясь. — Моя мать так настрадалась сама, что стала жалеть твоего жениха.

— Да уж, — мрачно сказала Лаура.

— И она сердилась на меня за то, что я позволил себе влюбиться в женщину, которая принадлежит другому, — без обиняков заявил Джош. — Но не беспокойся, я объяснил матери, что это только меня влечет к тебе, я все заварил. Тебя она ни в чем не обвиняла, а когда вы познакомились, ты понравилась ей.

— Все же, наверное, наша история была ей неприятна, словно она видела повторение до боли знакомого варианта, — медленно проговорила Лаура, впервые осознав, что схема та же: она и двое мужчин в треугольнике запутанных отношений. Ведь в таком же положении оказались родители Джоша и женщина, жившая здесь, в коттедже «Ферн».

— Нет, у нас все по-другому! — возразил Джош. — Вы не были женаты. Если б ты не познакомилась со мной, ты не поняла бы еще до замужества, что Огилви — не тот человек, который нужен тебе. И было бы во много раз труднее потом освобождаться от постылых уз, когда ты прозрела бы и поняла, какую ошибку совершила, выйдя за него.

Лаура печально молчала. Джош прав. Она не любила Патрика с той глубиной и страстью, какие, требует брак. Тем не менее она никогда не простит себе, что причинила ему боль. Лаура тяжело вздохнула и почувствовала, как напрягся Джош, брови его нахмурились.

— Он найдет себе кого-нибудь, — скороговоркой сказал Джош, будто прочитал ее мысли.

Лаура посмотрела в его настороженные серые глаза.

— Хотела бы надеяться. Сейчас он очень несчастен, и я кляну себя за то, что виной тому я.

— Беда в том, — заговорил Джош низким, резким голосом, — что любовь приносит боль или нам самим, или другим людям. Моя мать любила отца, а он сделал ее несчастной, и я никогда не мог понять: он хотел, чтобы мать страдала или жалел ее. Я не знал, любил ли он мою мать когда-нибудь или ему просто некуда было деваться от одиночества.

— Во всяком случае он не должен был устраивать гнездышко для другой женщины в коттедже «Ферн», — заметила Лаура. Ее занимали причины, побудившие отца Джоша принять такое решение. — Это был жестокий поступок.

— Думаю, моя мать поступила жестоко и с ним, отказавшись дать развод, когда он по уши был влюблен в другую, — категорично заявил Джош. — Может, ей следовало бы отпустить его.

— Но она любила твоего отца. И тебя. — Глаза Лауры наполнились страстью; ей было понятно с предельной ясностью, почему мать Джоша действовала именно так. — Она любила тебя и осталась формально женой твоего отца ради тебя, ради того, чтобы ты мог владеть фермой. Она опасалась, что в случае развода ты никогда не получил бы ни дома Кернов, ни усадьбы.

Джош кивнул.

— Я знаю, но больше всего на свете я хотел, чтобы она не подвергала себя таким мучениям из-за меня. Женщины непостижимы.

Лаура засмеялась; неожиданно вывод, сделанный Джошем, показался ей забавным.

— Сами себя мы постигаем прекрасно. Думаю, я понимаю твою мать.

Он посмотрел на Лауру сквозь прищуренные веки.

— А я думаю, она понимает тебя, по крайней мере надеюсь, что это так. Только что она вернулась домой и сразу же сказала мне, что видела тебя, и на руке у тебя уже не было кольца Огилви. Моя мать добавила, что пыталась привезти тебя на ферму, но ты отказалась, и мне, мол, лучше отправиться к тебе, если ты мне дорога. — Голос Джоша упал до хриплого шепота: — И вот я здесь.

— Ты слишком поспешил, Джош, — ответила Лаура, и в голосе послышалась боль. — Я все еще терзаюсь болью Патрика, еще не могу думать ни о чем другом, кроме его страданий.

— Ты любишь меня, Лаура, его ты никогда не любила, — заключил Джош, словно припечатал.

У нее захватило дух, — настолько верна жестокая истина, которую она внутренне лишь начала постигать.

— Я считала, что любила, — возразила она.

— Ты не понимала, что такое любовь! — Лауре нечего было сказать, его слова отдавались в ушах похоронным звоном. Джош добавил: — Не понимала, пока не встретила меня.

И это тоже правда. Лаура не знала любви до встречи с Джошем.

— Но это не снимает с меня вины за страдания Патрика, — шепнула она, и Джош одарил ее долгим грустным взглядом.

— Ты не могла не причинить ему боль, когда повстречалась со мной, как не мог мой отец не заставить страдать мою мать, узнав ту, которую действительно полюбил. Я не планировал заранее влюбиться в тебя. Знаю, что и ты не ведала, что полюбишь меня. Это просто приходит к нам, обрушивается, как снежная лавина, нежданно-негаданно, и вот уже некуда деться. Ты пойман.

Лаура содрогнулась.

— Ужасно.

Пальцы Джоша теснее сжались вокруг ее лица, глаза горели страстью.

— Нет, Лаура, не ужасно. Но неизбежно.

Он медленно нагнулся к ней ближе, коснулся ртом дрожащих губ, шепча ее имя:

— Лаура, Лаура… Я так люблю тебя…

Ее тело затрепетало.

— Джош! О, Джош! — Она обвила руками его шею и прижалась к нему. — Я тебя люблю.